Кики Страйк — девочка-детектив - Кирстен Миллер

— Прости, пожалуйста, — промолвила мисс Джессел, покровительственно улыбаясь, — боюсь, директор и я тебя не вполне поняли.

— Я хочу вырасти опасным человеком. Директриса и мисс Джессел переглянулись.

— Как тебя зовут, милочка? — осведомилась директриса тоном, ясно дающим понять, что отныне она намерена бдительно за малявкой приглядывать.

— Кики Страйк, — прозаично представилась девочка, и, словно в ответ на ее реплику, прозвенел звонок. Одна-единственная фраза — но Кики Страйк всецело подчинила мое воображение. Кто она такая, гадала я, откуда взялась? Зачем ей позарез надо вырасти опасным человеком? А главное — как она умудрилась ходить в Аталантскую школу, не привлекая ничьего внимания? Аталантская школа для девочек была из тех частных учебных заведений, где все друг друга знают. А еще знают, чем твои родители зарабатывают на жизнь, и сколько именно, и в каком доме ты живешь, и какие туфли носишь — авторскую модель или имитацию. Уже в первом классе на каждую ученицу навешивается один из двух ярлыков. У тебя либо есть все — либо только мозги. Девочки-стипендиатки приезжали в школу на городских автобусах, стартующих в тех частях города, где ночами лучше не шастать. Молчаливые, прилежные, они явно чувствовали себя не в своей тарелке. С другой стороны, богатые девочки являлись счастливыми обладательницами домработниц-француженок и громких фамилий, а на углу их дожидались автомобили с личными шоферами. Элита платила за обучение баснословные суммы — что, в свой черед, позволяло стипендиаткам получать первоклассное образование. О чем богатые девочки не упускали случая стипендиаткам напомнить. Из всех девочек Аталантской школы я была единственной, кто под ярлык не подходил. Мой прадедушка изобрел особые «формирующие» колготки — благодаря этому порождению злого гения моя семья могла бы как сыр в масле кататься на протяжении нескольких поколений. Однако, пожив жизнью богатого бездельника, для своего единственного сына он возмечтал о большем. Все свое огромное состояние, вплоть до последнего цента, прадед вложил в целевой фонд, обеспечивающий его потомкам превосходное образование — и ровным счетом ничего больше. Благодаря прадедушке я училась в самой шикарной школе Манхэттена — и при этом не могла заплатить за приличную стрижку. Потому что, видите ли, старикан перехитрил самого себя. Ни сын, ни моя мать, его единственная внучка, его любви к деньгам не унаследовали. Они не пытались карабкаться по корпоративным служебным лестницам. Они не экономили каждый пенни и не делали выгодных инвестиций. Они просто-напросто беззастенчиво пользовались целевым фондом и учились всю свою жизнь, перебиваясь случайными заработками, чтобы покрыть расходы на еду, одежду и книги. К тому моменту, как мне исполнилось двенадцать, мать защитила третью докторскую диссертацию, а отец работал над второй. И, насколько я знала, ни один из них постоянной работы не имел. Учитывая мою нестандартную биографию, прочие школьницы понятия не имели, с чем меня едят. В глазах девочек, «у которых есть все», я была не то чтобы «пиявкой», как презренные стипендиатки, но и к элитному кругу не принадлежала — с моими-то дешевыми туфлями и домодельной стрижкой! С другой стороны, девочки «с мозгами» считали меня тупицей. И не то чтобы сильно заблуждались. По чести говоря, в отличие от родителей, я считала, что школа — это пустая трата времени. Задолго до того, как я доросла до седьмого класса, я поняла, что мне есть над чем задуматься помимо грамматики и деления столбиком. Первые двенадцать лет своей жизни я провела в огромной, обшарпанной квартире близ нью-йоркского университета, заполненной родительскими книгами на все мыслимые темы. В каждой комнате от пола до потолка высились книжные стеллажи: одни словно бы подпирали стены, а другие крепились настолько неустойчиво, что грозили того и гляди обвалиться и похоронить нас всех под лавиной накопленной мудрости. Каждый шкаф превратился в своего рода миниатюрную библиотеку, посвященную определенной теме. В ванной комнате стояли книги по истории водопровода, римской клоаки, водяных рептилий Северной Америки, копролитов, а также собрание сочинений Фрейда. Кухонные буфеты вмещали в себя ученые трактаты, посвященные многовековому использованию ядов, и книги по медицине — в частности, на тему цинги, подагры и метеоризма. Единственное, чего в нашей библиотеке не хватало, так это детской литературы. (Мои родители детьми особо не интересовались). Так что, вместо того, чтобы выстраивать продуктивные отношения с доктором Сюссом, я изучала предметы по собственному усмотрению. В свои двенадцать лет я все еще нетвердо знала таблицу умножения, зато считала себя экспертом в пяти вопросах как минимум:

1) гигантский кальмар;

2) человеческие жертвоприношения у ацтеков и майа;

3) растения-хищники;

4) похищения инопланетянами;

5) греческая мифология.

С тех пор, как я случайно обнаружила Город-Призрак, я с головой ушла в изучение шестого вопроса, чем и занималась на протяжении всех долгих и одиноких зимних каникул, последовавших за первым появлением Кики Страйк. Днями напролет я жадно перечитывала «Город Готхэм» и рылась в родительской библиотеке, на полу моей спальни воздвигались тут и там Пизанские башни из книг, а в моем распоряжении остался лишь узкий проход от двери к кровати. Свернувшись калачиком в кресле, я часами поглощала труды по истории Нью-Йорка — все, какие только смогла отыскать, — пока глаза не уставали настолько, что слова начинали расплываться, превращаясь в бессмысленную тарабарщину. Одни книги я проглядывала по диагонали, другие штудировала тщательно, да только все было тщетно — Город-Призрак по-прежнему от меня ускользал. Я отыскала сотни подземных миров — под Парижем и Римом, и даже под крохотными деревушками в Турции. Но в отношении Нью-Йорка историки и ученые, похоже, единодушно сходились на том, что город от века стремился вознестись над поверхностью как можно выше и никогда не снисходил до попыток зарыться вглубь.

Другие подземные миры

Парижские катакомбы. Под парижскими улицами на сотни и сотни миль протянулась запутанная сеть туннелей. Это — город мертвых, или катакомбы. На протяжении веков парижане хоронили покойников в узких выемках, прорубленных в стенах туннелей. И хотя отдельные отрезки катакомб изучены и нанесены на карту, как далеко город простирается на самом деле, никому не ведомо. За многие и многие годы десятки отчаянных искателей приключений входили в туннели — чтобы сгинуть в лабиринте; тел их так и не нашли.

Александрийский некрополь, Египет. Александрийский некрополь, еще один грандиозный город мертвых, на протяжении многих веков пребывал в забвении. Некий семилетний мальчик, обнаружив узкий лаз, проник внутрь. Мили и мили туннелей стали для него персональной площадкой для игр, до тех пор, пока, наконец, в 1998 году он не привел в некрополь археологов.

Древний город Рим. Современный Рим возведен над руинами своего древнего предшественника. Зачастую погреба старейших зданий города имеют прямой выход в храмы, дворцы и на улицы античного города, — о чем нынешние жильцы и не подозревают. Во время Второй мировой войны итальянские евреи, спасаясь от нацистов, месяцами и годами прятались в забытом городе.

Деринкую, Турция. Под маленьким городком Деринкую находится крупнейший из по меньшей мере ста пятидесяти подземных городов Анатолийской области в Турции. Свыше тысячелетия десятки тысяч людей рождались и умирали в этом темном потаенном мире, где было все необходимое — от виноделен до конюшен. Истинные масштабы Деринкую неизвестны по сей день. То и дело открываются туннели, уводящие во все новые помещения и соединяющие Деринкую с другими подземными городами. На данный момент раскопаны по меньшей мере 8 этажей, причем по оценкам экспертов число уровней, возможно, доходит до 27.

Пенделтон, штат Орегон. В XIX веке тысячи китайцев приезжали в Соединенные Штаты строить трансконтинентальные железные дороги. Как ни печально, когда работы были закончены, в большинстве городов иммигранты оказались никому не нужны. Ничуть не обескураженные, они решили построить свои собственные города — под уже существующими. Некоторые из этих сооружений, такие, как город под Пенделтоном, штат Орегон, на данный момент обнаружены. Однако не исключено, что в Соединенных Штатах существуют и другие подземные китайские города, до сих пор не открытые.

Наконец, истосковавшись по свежему воздуху, я отложила книги и отправилась искать Город-Призрак пешком. Поначалу я планировала выбраться за пределы своего района, полагая, что на знакомых с детства улицах ничего нового я не обнаружу. Но стоило мне выйти из подъезда — и глазам моим предстал иной, преобразившийся город. Каждый квартал, мимо которого я шла, становился для меня путеводной нитью к Нью-Йорку тех времен, когда Город-Призрак процветал вовсю. Наблюдая за прохожими, что бездумно спешили себе по своим делам, болтали по мобильникам, забегали в магазины вернуть не оцененные по достоинству рождественские подарки, я вдруг осознала: я вижу то, чего не видят они. Высоко над моей головой выцветали рекламы давно почивших в бозе компаний-перевозчиков и снадобий из змеиного масла: поблекшие буквы и по сей день едва заметно проступали на стенах старых построек. Проржавевший столб для коновязи, вот уже сотню лет лошади не видевший, торжественно нес дозор перед приземистым кирпичным домиком. Даже булыжники, что проглядывали сквозь асфальт, свидетельствовали о мире, ныне невидимом для всех, кроме немногих избранных. В детстве я немного досадовала на то, что судьба не наделила меня сверхъестественными способностями, такими, как умение останавливать время или управлять погодой. Я бы даже чем-нибудь совсем простеньким удовольствовалась, вроде телепатии.